Чужие крылья. - Страница 71

В этот момент, за стеной протяжно заскрипела кровать, послышались смешки, потом послышалась приглушенная возня и кровать заскрипела сильнее, уже ритмично, гулко стуча об стену. Сквозь скрип доносились приглушенные стоны.

"Ну вот, — подумал Виктор, — командир, подает личный пример своему глупому подчиненному". Но, высказывать свои мысли вслух благоразумно не стал.

Они так и лежали, замерев в нелепой позе, вслушиваясь, потом Таня очень сильно покраснела, спихнула с себя Виктора и забилась в угол их импровизированной постели.

— Не надо, не надо, я боюсь, — бессвязно лепетала она, Глаза у нее были дикие, закрывшись руками, она смущенно отвела лицо в сторону. Потом увидев, что задравшееся платье открывает ему на рассмотрение голые ноги, быстро поправила одежду и схватила куклу. Она положила ее себе на колени, словно пытаясь этой куклой заслониться от Виктора и от всего, что может случиться дальше…

Виктор едва не зарычал от разочарования. Все его естество бешено требовало Таню, прямо здесь и сейчас, немедленно. Кровь стучала в виски, а трусы рисковали лопнуть. С большим усилием воли он заставил себя успокоиться и часто дыша, уселся на кровать. Таня тоже раскраснелась, в ее больших глазах перемешались страх и жалость, она тяжело дышала, на оголенной правой ключице темнел свежий засос. Потом она упала лицом на подушку и заплакала. Виктор пытался ее утешить, но она сбрасывала с себя его руку и никак не желала успокаиваться. Он растерянно смотрел на нее, потом разозлившись, принялся торопливо одевать комбинезон. Немного демонстративно потоптался на месте, уже одетый, но она так и лежала на кровати, даже не думая его провожать. Чертыхнувшись про себя, он, не прощаясь, ушел в общежитие.

По дороге он материл себя, свою плаксивую, насквозь непонятную девушку, эту проклятую войну и весь белый свет заодно. Настроение было мрачней некуда. Хорошо хоть, ребята уже спали и никто не приставал с дурацкими вопросами. Злобный, переполненный желчью, он лег спать. Но сон никак не шел, он еще долго ворочался, скрипя зубами и тихо матерясь…

Глава 10

С утра настроение было отвратительным. Сильно хотелось спать, а вместо этого, ни свет – ни заря, пришлось тащиться на аэродром. Там они и сидели несколько часов в землянке, в ожидании вылета, там и позавтракали. Завтрак привезла Галка, но Виктору она ничего от Тани не передавала, от этого он обозлился еще сильнее.

Накануне обеда из штаба пришел довольно необычный для истребителей приказ – нанести бомбовый удар по железнодорожной станции в Мариуполе. Кому пришло в голову столь идиотское, с точки зрения Виктора, решение, он не знал, но выполнять предстояло им. Сразу стихли шутки и разговоры, летчики стали напряженными, нервными. У комэска, когда он на карте прикидывал маршрут, начали дрожать руки. Шубин спрятал одну руку под стол, вторую упер в столешницу, но Виктор все равно увидел, как мелко подрагивают его пальцы. Зато Виктор этому приказу даже немного обрадовался, накопленная злость требовала выхода.

Полетели тройкой, Шубин взял с собой Виктора и Вахтанга. Самолет, с подвешенными двумя стокилограммовыми бомбами, стал тяжелым. Он очень долго разгонялся по аэродрому и никак не хотел отрываться от земли. Перед самым концом полосы истребитель пришлось "подрывать", чтобы взлететь. Потом он также неохотно набирал высоту. Мотор ревел на максимальных оборотах, а стрелка альтиметра ползла со скоростью умирающей улитки. Высоту в пять километров набирали минут десять.

Вверху все оказалось по-другому. Там ярко светило солнце, небо было ослепительно голубое, а внизу расстилался бесконечный ковер облаков. Никакой земли отсюда не видно, только изредка попадались редкие окна, но определить по ним свое местонахождение было невозможно. Шубин вел их "вслепую". Примерно на полдороги окна стали встречаться все чаще, а над Мариуполем небо и вовсе было чистое. Пришлось снова менять курс, идти в лоб на зенитки не хотел никто.

Зашли с юга, со стороны залива, стараясь хоть как-то прикрыться солнцем. Заснеженный город наплывал темной махиной, приближаясь и увеличиваясь в размерах. Вот уже отчетливо различаются коробки городских кварталов, заснеженные улицы, отдельные дома.

— Поехали! — послышался в наушниках хриплый голос командира. Его истребитель скользнул на крыло и устремился вниз, к виднеющейся внизу паутине рельс железнодорожной станции Мариуполя. Виктор прикрыл створки радиатора, затяжелил винт и поспешил следом, внимательно следя за оборотами, чтобы не раскрутить мотор. Машина слегка подрагивала в воздушных потоках, стрелка альтиметра, стремительно отмечала потерю высоты, а город начал наползать снизу, заслоняя все лобовое стекло. Вот уже хорошо видно подползающее к капоту здание вокзала, тонкие ниточки железнодорожных путей, стоящие на станции эшелоны. В небе расцвели грязно-серые бутоны разрывов, немецкие зенитчики наконец-то проснулись. От самолета командира отделились маленькие капельки бомб, Виктор выждав, когда здание вокзала зайдет под капот, тоже надавил на кнопку бомбосбрасывателя. Истребитель, избавившийся от двухсоткилограммового груза, привспух и словно повеселел. Ну теперь можно и с "мессерами" потягаться, если появятся. Виктор хотел уже потянул ручку на себя, пристраиваясь за ведущим, как жесткий удар сотряс весь самолет. Его мотнуло по кабине, мотор зачихал, зафыркал, но потом, словно прокашлявшийся человек снова запел своей тысячесильной мощью.

Подбит? Желудок у Виктора метнулся куда-то вниз, он за долю секунды покрылся липким потом. Позади его истребителя распускался длинный дымный шлейф, а на правом крыле плясали язычки огня. "Прыгать? — подумал он, — но куда? Тут же немцы! Какого черта? Проклятый Мариуполь!" Самолет трясся, словно в лихорадке и, не реагируя на ручку управления, стремился к приближающейся земле.